Лаптев А. М. Воспоминания
Когда это началось? Память сохраняет едва заметные следы. Листочки писчей бумаги, нарезанные мамой помельче для экономии. Я рисую лошадок, их живая очередь движется быстро. Словно целые табуны скачут передо мной. Рисовать мне нравится. Этому научила меня мама. Сколько мне лет? По-видимому, года три. После смерти отца из Москвы мы переехали на родину отца к его родным в деревню. Я, помню, выбежал там на лужайку с незатейливой, но очень пахучей травкой, и удивительная картина предстала моим глазам. Зацепив верёвками амбар, мужики тянули его, другие подкладывали брёвна перед ним. Получались катки, по которым амбар медленно двигался. Дружные их усилия объединял напев протяжной хоровой песни “Дубинушка”. Эти детские воспоминания с ранних лет несут образы звуков, красок, запахов и форм навечно любимых.
Мама всю себя посвятила нам. Домашние игры для моей старшей сестры и младшего брата стали лучшим препровождением времени. А я был увлечён рисованием. Однажды мама приобрела книгу “Русские сказки” Афанасьева. Эта книга оставалась в нашей семье источником неуёмного детского творчества. Сестра прочитывала вслух эти замечательные произведения русского народа, и затем мы с ней безудержно рисовали иллюстрации к прочитанному. Когда теперь, спустя много лет, я бываю на выставках детских рисунков, то невольно вспоминаю своё раннее детство и те слишком скромные возможности, какими мы располагали с сестрой. Мы рисовали только графитными карандашами на маленьких, часто линованных листках, вернее, клочках бумаги. Красок и хорошей рисовальной бумаги мама приобрести не могла. Но сказочные образы жили вместе с нами. Мы просиживали допоздна при свете керосиновой лампы со стеклянным зелёным абажуром и серию за серией рисовали иллюстрации к сказкам. читать
Не только мир сказок привлекал моё воображение. По вечерам я бесконечно рисовал увиденное днём во дворе или летом в деревне. Нам выписывали журнал “Светлячок”. Там всё казалось занятным, интересным. Но более всего меня привлекали иллюстрации, особенно Алексея Никаноровича Комарова. Его рисунки пером были проникнуты таким тёплым чувством симпатии к различным зверушкам, юмором и задором. Это был особый изобразительный мир, где сказочные персонажи любимых с раннего детства зверей и зверушек действовали и жили, смеялись, прыгали, бегали, разговаривали между собой.
Рисовать запоем я стал очень рано. Рисунки лет трёх уже были довольно умелыми. С натуры я рисовал, помню, когда мне было лет семь. Рисование по воображению (куда входили и иллюстрации) и натурное рисование шли рядом.
Несказанно радовался, когда что-либо получалось. Я любил свои рисунки и играл в них, как в игрушки. На своей кровати я раскладывал свои произведения и подолгу рассматривал их. Индейцы скакали за кем-то в погоню, казаки с шашками наголо летели на конях, гремели выстрелы, переживания сопровождались эмоциональными восклицаниями – шла игра.
Рисунки накапливались, они уходили в архив к маме (она тщательно всё собирала). Любопытно, что я почти никогда не делал перерисовок с картинок. Это было мне как-то неинтересно. По-видимому, меня очень занимал сам процесс рождения образа ниоткуда. Мама не всегда могла купить нам краски, ввиду вечных материальных затруднений. Возможно, именно это обстоятельство заложило во мне очень раннюю привычку именно рисовать и любовь к штриху, к линии. Когда несколько позднее я всё-таки получил краски, то даже не знал, что с ними делать. Думается, что у ребёнка с ранних лет должны быть в его арсенале и карандаши, и краски, чтобы гармонически развивалось его стремление к передаче видимого и воображаемого, а также к цветности живой природы.
Сейчас я задаю себе вопрос: что побуждало меня и побуждает детей вообще рисовать безостановочно и с таким рвением? По-видимому, сам процесс воплощения на бумаге своих представлений и наблюдений. Жизнь интересовала не только чем-то особенно броским и запоминающимся. На одном из ранних рисунков изображено старое ведро, брошенное на лужайке. Увидев его, я с интересом сел и рисовал. Только теперь я понимаю, что могло быть толчком для этого. Ведро — единственный предмет на широкой ровной луговине — подчёркивал пространство простора лужайки. На протяжении всей своей жизни я постоянно убеждался, что даже самый невзрачный объект может быть интересным для изображения. Фактически не осознавая того, я тогда сам себе выбрал путь: уметь рисовать всё.
Источник: rech-deti.ru
Алексей Лаптев «В пути» (1972) blagoroden-don.livejournal.com
