Э. Кузнецов. «Медведь летит, хвостом вертит». — СПб.:Печатный двор Детгиз, 2007. — 149-151.
Пошли и книжные заказы. Сначала для областного издательства — «Рассыпушки» И. Карнауховой, тридцать пять рисунков и цветная обложка. За «Рассыпушками» неожиданно последовали заказы из Москвы, из Детгиза — стараниями Маршака, очень заботливого человека (он даже Лебедева сумел перетащить из Кирова в Москву, да еще в самый тяжелый 1942 год).…Первый заказ, правда, был пустячный. Скорее всего, то, что в этот момент оказалось под рукой в издательстве, — «Старушка», стихотворение самого Маршака про старушку, которая «пошла продавать молоко». Да и делать надо было не совсем книжку, а длинную бумажную ленту, сложенную гармошкой, — на одной стороне напечатаны стихи и рисунки, другая оставлена чистой. Пять рисуночков, как бы в обложечке, всё в две краски (коричневая и синяя). читать
Но вслед за этой фитюлькой свалилось на него из Москвы нечто неожиданное и очень лестное: целая книжка того же Маршака, сборник «Английские народные песенки». Такие песенки (Маршак их давно переводил и издавал) обычно доставались Конашевичу, и тот настолько преуспел в их иллюстрировании, что кого-то другого невозможно было себе представить. Даже Лебедев, многолетний и верный сотрудник Маршака, до них почти не дотрагивался. Правда, Конашевич сейчас оставался в Ленинграде, по-прежнему отрезанном, и ему нужна была замена. Но почему именно Васнецов? Его дела — родное, российское: Заяц с Лисой, Скок-поскок с Колобком, избушка лубяная, избушка ледяная. А Англия? Даже друзья, узнав про заказ, изощрялись в шутках: «Англицане будут те же псковицане, только нарецие другое…» (куда, мол, тебе).
В самом деле было страшновато, но за работу он сел. Нужны были «материалы» — костюмы, причёски, утварь, архитектура. Стал искать по книжкам — привёз, от Маршака, бегал в библиотеку, там срисовывал то, что показалось нужным. Кое-что нашлось, мало, конечно, Пермь — не Ленинград, да и времени не хватало. Но, начав рисовать, понял, что собранного достаточно, потому что дело не в Англии, не в средневековье. Из того, что собрал, стал лепить, придумывать своё, словно играл в Англию: островерхие домики, крутые крыши (непременно черепичные, у них везде так), окна с мелкими переплётами, короткие штаны — до колен и пузырями, чулки, островерхие шляпы.
Дело пошло, и совсем не так, как у Конашевича. У того были рисунки динамичные и потешные. Васнецова же потянуло на ласковость и трогательность. Стоял 1944 год, самое страшное было уже позади, после пережитого, как после зимней стужи, захотелось весны — тёплого солнца и чтобы жаворонок в небе.
Книжка в самом деле вышла весенняя. Её колорит — серебристо-охристый, это холодноватые краски ранней весны, они спокойны и мягки, а на них особенно нежно и чисто смотрятся другие цвета: зелень, которая ещё толькопроступает и не успела набрать силу, голубизна неба, которой тоже ещё мало, но она кажется главной и самой важной.
В некоторых рисунках весна откровенно прёт наружу. Скажем, в иллюстрации к стишку «Примета» («Ветрено в марте. В апреле дожди — В мае фиалок и ландышей жди…») природа прямо кипит по-весеннему: пузырится буйная листва, птица над гнездом с яйцами, зайчишка стал столбиком, засмотрелся на букет в руке у прохожего, а земля вся усеяна цветами, и всё любимыми васнецовскими. Он признавался: «Незабудки мне нравятся своей голубизной, желтенькими пятнышками в середине. Ландыши… Когда я их нюхаю с закрытыми глазами, мне кажется, что я король…»ь. Он и вместо фиалок изобразил свои любимые незабудки, дважды согрешив — против Маршака и против природы (незабудка — цветок летний). И повсюду, куда можно было, эти цветы он пристраивал. И на обложку посадил корзину с ландышами. Это из стишка «Вот вам ключ от королевства». Значит, и ключ от всей книжки.
Кончил всё в срок, повёз в Москву (пропуск издательство выхлопотало), а там сразу же на улицу Чкалова, к Маршаку. Волновался как никогда. И напрасно. Маршак пришёл в полный восторг. И Лебедев тоже пришёл в восторг (он, само собой, ткнул хмуро пальцем кое-где, но без этого он никак не мог, а по лицу видно было, что рад как за себя самого). И Алянский тоже, и все другие. А всех было много, потому что Маршак показывал рисунки направо и налево, с папкой не расставался. Носил даже в Наркомпрос: вот какой художник в глуши пропадает, надо бы его в Москву перетянуть.
В Москву не в Москву, тут и с пропиской тяжело, и с должностью (сколько своих москвичей из эвакуации рвалось!), но в Загорск(ныне Сергиев Посад) перетянул. И жить есть где, и работа есть самая подходящая. А что без столичной суеты — так ещё лучше. Если же понадобится — до Москвы рукой подать.
Словом, в конце января 1944 года побывал он в Загорске, договорился, а уже 10 февраля был выписан приказ № 30 о назначении его главным художником Института игрушки с окладом тысяча рублей в месяц.
Источник: s-marshak.ru
